Данила Вавилов

О победе на конкурсе НИРС

Я выиграл НИРС, потому что написал работу на тему регулирования интеллектуальной собственности – по медиафраншизам. 

Медиафраншизы — это медиаконтент, по которому на других платформах выходят другие серии, книги, игры, фильмы, фанфики — всё, что связано если не сюжетной линией, то вселенной.

Я исследовал то, каким образом регулировались медиафраншизы Marvel, Dreamworks на Западе, а в России — «Ночной дозор». Проблема в том, что в России банально нет как таковой регуляции, всё регулирование происходит через лицензионные договоры, тогда как в тех же самых Соединённых Штатах создают целые медиаконгломераты, взаимоотношения между которыми регулируются разными сферами законодательства.

О праве в медиафраншизах

Объект авторского права нельзя использовать без разрешения его владельца, а медиафраншиза — это бизнес, который приносит неплохие деньги. Допустим, у тебя есть право распространять копии книги о Гарри Поттере: ты являешься издателем и получаешь прибыль, а ее часть в виде роялти отправляешь правообладателю. 

Вопрос моей работы состоял в том, каким образом соотносятся между собой все эти права — авторское право, право на производство и право на производный контент. Может ли создатель производного контента делать это законно без получения согласия автора оригинального контента? И так далее. 

Классический пример производного контента – это фанфики, потому что большинство стран мира разрешают использовать произведения в некоммерческих целях, в качестве переделки и пародии. Хотя иногда возникают вопросы, является ли произведение фанфиком, когда оно коммерциализируется.

О трансграничном банкротстве

У меня получилась неплохая дипломная работа, opus magnum. Я пишу про субсидиарную ответственность контролирующих должника лиц при трансграничной несостоятельности. Объясню каждое из слов.

Несостоятельность — это банкротство, в большинстве случаев и в законодательстве эти слова используют как синонимы. «Трансграничность» означает, что какой-то элемент этого банкротства позволяет задействовать другой правопорядок. Обычно банкротство регулируется одним правом, одним законом, одним судом. Например, российское лицо банкротится в российском суде, по российскому закону о банкротстве, если оно зарегистрировано в Москве. 

Но если у лица есть активы или кредиторы за рубежом, то появляется элемент трансграничности – возникает коллизия между законами: должно ли это банкротство регулироваться российскими или зарубежными законами и судом. 

Контролирующие должника лица — это управляющие компанией: директора, акционеры и те, кто имеет фактический контроль над лицами. Субсидиарная ответственность при банкротстве — это ситуация, когда у компании-банкрота нет денег или имущества, чтобы удовлетворить требования своих кредиторов. Или если кредиторы потерпели убытки из-за того, что директор некомпетентен или недобросовестен. В итоге моя работа – об ответственности за убытки кредиторов со стороны лиц, ответственных за компанию-банкрота, при наличии иностранного элемента.

Я изучал, во-первых, доктринальные наработки, потому что вопросы трансграничного банкротства исследовались и за рубежом, и в России в начале ХХ века, и сейчас до сих пор ведутся споры о том, что делать. Во-вторых, я исследую законодательство и судебную практику России, Германии, Нидерландов, а еще — право Европейского Союза, потому что ЕС оказывает большое влияние на регулирование трансграничной несостоятельности в Европе.

Нынешний российский закон о банкротстве игнорирует этот вопрос. Если ты контролируешь российское юридическое лицо, которое находится в состоянии банкротства, и у этого лица нет денег, чтобы удовлетворить требования кредиторов, даже если ты находишься за рубежом, тебя всё равно привлекут к ответственности. В этом плане у нашего законодательства длинная рука. 

Ещё проблема в том, что у нас нет унифицированного регулирования даже с нашими соседними странами. Допустим, в Евросоюзе свои регламенты: они понимают, где можно возбуждать дело о банкротстве, каким образом исполнять, как должны кооперироваться суды. У нас ничего этого нет. 

Это странно, потому что Евразийский экономический союз – объединение России, Киргизии, Армении, Казахстана, Белоруссии – существует уже пять лет, а в области трансграничного банкротства ещё ничего не было сделано. При этом ЕАЭС позиционирует себя как аналог Евросоюза по экономической интеграции: свобода движения капитала, услуг. Несмотря на это, если ты обанкротишься в Казахстане, то российский суд будет признавать твоё банкротство так же, как если бы признавал банкротство в США или Германии.

О работе в медицинской компании

Сейчас я работаю в медицинской компании Medtronic. До пандемии помогал организовывать конференции для докторов. Доктора из России ездят на конференции в другие регионы или за рубеж, получают знания, приезжают к себе в больницы и этими знаниями делятся. Или приезжают куда-то и проводят сессию прокторинга, например, живой операции.

Сейчас я помогаю с регистрацией нового оборудования, чтобы Medtronic могла поставлять его в российские больницы. Для этого оно должно быть зарегистрировано в связи с требованиями российского законодательства в Росздравнадзоре.

О работе

Мне будет интересно заниматься чем угодно, пока это приносит мне новые знания: я терпеть не могу, когда работа превращается в рутину. Сейчас я занимаюсь регистрацией медоборудования и попутно узнаю об операциях с его использованием, как устроен позвоночник и головной мозг, это интересно и увлекательно. Мне нравится быть сопричастным к делу компании и работе врачей, которые спасают людей. 

Мне кажется, это большой минус науки: оторванность от реальной жизни. Конечно, в юриспруденции законы тоже не рождаются из ниоткуда, но, если ты не суперспециалист в своей сфере, твои наработки останутся на бумаге и будут интересовать только собратьев-учёных. Эта некоторая отрешённость юридической науки от реального мира меня всегда отталкивала.

О магистратуре за рубежом

Во-первых, у меня достаточно высокий GPA — 8,5/10. 

Сейчас я иду на красный диплом, если защищу свою ВКР на отлично. Во-вторых, я не просиживал штаны в университете: участвовал в конференциях, стажировался и работал. Занимался внеучебной жизнью – это тоже достаточно важно для зарубежных университетов. 

На третьем курсе я пошёл в Студсовет, это тоже указал в мотивационном письме. В нем я указывал не только то, что я хочу учиться конкретно здесь, а и писать магистерскую диссертацию у конкретного профессора. Нужно вдоль и поперёк изучить место, куда ты хочешь поехать учиться и зачем ты вообще туда хочешь. 

И ещё удача — я довольно везучий человек. Время рассмотрения моей заявки пришлось на разгар пандемии, и то, что я хочу в дальнейшем работать в Medtronic и заниматься здравоохранением, тоже способствовало решению, потому что Маастрихтский университет изначально был основан как медицинский университет.

О планах на будущее

Я не хочу связывать свою жизнь с консалтингом. Возможно, я хотел бы стать начальником юридического отдела – кем-нибудь из топ-менеджмента в какой-нибудь медицинской компании, которая занимается производством и распространением медицинского оборудования. Я никогда не думал о том, чтобы преподавать, но стать преподавателем тоже бы неплохо. 

Что почитать по теме?

В начале мне было трудно читать юридические тексты, потому что юриспруденция – наука достаточно консервативная, а российская так точно пишется ужасным канцеляритом. Я бы посоветовал начинать с чего-то простого, а потом постепенно погружаться в тему. Конституцию почитайте, полезно. 

Мне был интересен онлайн-курс у Оксаны Михайловны Олейник из ВШЭ о предпринимательском праве, правовом режиме в бизнесе. Из зарубежных — у Гарварда есть курс лекций “Justice: What’s The Right Thing To Do” на YouTube. Он достаточно старый, но очень интересный. Там рассказывают про социологические аспекты юриспруденции.